Брестские шахматы

Гадкий рыжий утенок.

(по мотивам сказки Ганса-Христиана Андерсена).

Хорошо было за городом! Стояло лето. На полях уже золотилась рожь, овес зеленел, сено было смётано в стога; по зеленому лугу расхаживал длинноногий аист. За полями и лугами темнел большой лес, а в лесу прятались глубокие синие озера. Да, хорошо было за городом! В чаще лопуха было так же глухо и дико, как в густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка. Сидела она уже давно, и ей это занятие порядком надоело. Наконец яичные скорлупки затрещали. Утята зашевелились, застучали клювами и высунули головки. Затем вылупился еще один. Но какой же он был гадкий! Утка оглядела его со всех сторон и всплеснула крыльями. - Ужасный урод! - сказала она. - И совсем не похож на других!

На другой день погода стояла чудесная, зеленый лопух был залит солнцем. Утка повела утят к другим. Но другие утки оглядели их и громко заговорили:

- Ну вот, еще целая орава! Точно без них нас мало было! А один-то какой гадкий! Еще и рыжий к тому же! Этого уж мы никак не потерпим!

И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его в шею.

- Оставьте его! - сказала утка-мать. - Ведь он вам ничего не сделал!

- Положим, что так. Но какой-то он несуразный! - прошипела злая утка. - Не мешает его немного проучить. И хорошо бы его переделать.

И вот утята стали вести себя как дома. Только бедному утенку, который вылупился позже других и был такой гадкий, никто не давал проходу. Его клевали, толкали и дразнили не только утки, но даже куры.

- Слишком гадкий! - говорили они.

А индийский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя чуть не императором, надулся и, словно корабль на всех парусах, подлетел прямо к утенку, поглядел на него и сердито залопотал; гребешок у него так и налился кровью. Бедный утенок просто не знал, что ему делать, куда деваться. И надо же было ему уродиться таким гадким, что весь птичий двор смеется над ним!

Так прошел первый день, а потом стало еще хуже. Все гнали бедного утенка, даже братья и сестры сердито говорили ему: “Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!” А мать прибавляла: “Глаза б мои на тебя не глядели!” Утки щипали его, куры клевали, а девушка, которая давала птицам корм, отталкивала его ногою.

Наконец утенок не выдержал. Он перебежал через двор и, распустив свои неуклюжие крылышки, кое-как перевалился через забор прямо в колючие кусты.

Маленькие птички, сидевшие на ветках, разом вспорхнули и разлетелись в разные стороны.

"Это оттого, что я такой гадкий", - подумал утенок и, зажмурив глаза, бросился бежать, сам не зная куда. Он бежал до тех пор, пока не очутился в болоте, где жили дикие утки.

Тут он провел всю ночь. Рыжий утенок устал, и ему было очень грустно.

Утром дикие утки проснулись в своих гнездах и увидали нового товарища.

- Это что за птица? - спросили они. Утенок вертелся и кланялся во все стороны, как умел.

- Ну и гадкий же ты! - сказали дикие утки.

Так просидел он в болоте два дня. Пиф! Паф! - раздалось вдруг над болотом. Пиф! Паф! - раздалось опять, и целая стая диких гусей поднялась над болотом. Выстрел гремел за выстрелом. Охотники окружили болото со всех сторон; некоторые из них забрались на деревья и вели стрельбу сверху. Голубой дым облаками окутывал вершины деревьев и стлался над водой. По болоту рыскали охотничьи собаки. Только и слышно было: шлёп-шлёп! И камыш раскачивался из стороны в сторону. Бедный утенок от страха был ни жив, ни мертв. Он хотел было спрятать голову под крылышко, как вдруг прямо перед ним выросла охотничья собака с высунутым языком и сверкающими злыми глазами. Она посмотрела на утенка, оскалила острые зубы и - шлёп-шлёп! - побежала дальше.

"Кажется, пронесло, - подумал утенок и перевел дух. - Видно, я такой гадкий, что даже собаке противно съесть меня!"

И он притаился в камышах. А над головою его то и дело свистела дробь, раздавались выстрелы. Пальба стихла только к вечеру, но утенок долго еще боялся пошевельнуться. Прошло несколько часов. Наконец он осмелился встать, осторожно огляделся вокруг и пустился бежать дальше по полям и лугам. Дул такой сильный встречный ветер, что утенок еле-еле передвигал лапками. К ночи он добрался до маленькой убогой избушки. Избушка до того обветшала, что готова была упасть, да не знала, на какой бок, потому и держалась. Ветер так и подхватывал утенка, - приходилось прижиматься к самой земле, чтобы не унесло. К счастью, он заметил, что дверь избушки соскочила с одной петли и так перекосилась, что сквозь щель можно легко пробраться внутрь. И утенок пробрался. В избушке жила старуха со своей курицей и котом. Утром утенка заметили. Кот начал мурлыкать, а курица кудахтать.

- Что там такое? - спросила старушка. Она поглядела кругом и увидела в углу утенка, но сослепу приняла его за жирную утку, которая отбилась от дому.

- Вот так находка! - сказала старушка. - Теперь у меня будут утиные яйца. И она решила оставить бездомную птицу у себя. Но прошло недели три, а яиц всё не было.

И утенок сидел в углу, нахохлившись.

Как-то раз дверь широко отворилась, и в комнату ворвались струя свежего воздуха и яркий солнечный луч. Утенка так сильно потянуло на волю, так захотелось ему поплавать, что он не мог удержаться. И утенок ушел. Он жил на озере, плавал и нырял вниз головой, но все вокруг по-прежнему смеялись над ним и называли его гадким и безобразным.

А между тем настала осень. Листья на деревьях пожелтели и побурели. Они так и сыпались с ветвей, а ветер подхватывал их и кружил по воздуху. Стало очень холодно. Тяжелые тучи сеяли на землю то град, то снег. Даже ворон, сидя на изгороди, каркал от холода во все горло. Брр! Замерзнешь при одной мысли о такой стуже! Плохо приходилось бедному утенку. Раз под вечер, когда солнышко еще сияло на небе, из-за леса поднялась целая стая чудесных, больших птиц. Таких красивых птиц утенок никогда еще не видел - все белые как снег, с длинными гибкими шеями... Это были лебеди.

Их крик был похож на звуки трубы. Они распростерли свои широкие, могучие крылья и полетели с холодных лугов в теплые края, за синие моря... Вот уж они поднялись высоко-высоко, а бедный утенок всё смотрел им вслед, и какая-то непонятная тревога охватила его. Он завертелся в воде, как волчок, вытянул шею и тоже закричал, да так громко и странно, что сам испугался. Он не мог оторвать глаз от этих прекрасных птиц, а когда они совсем скрылись из виду, он нырнул на самое дно, потом выплыл опять и все-таки долго еще не мог опомниться.

Зима настала холодная-прехолодная. Утенок должен был плавать по озеру без отдыха, чтобы не дать воде замерзнуть совсем, но с каждой ночью полынья, в которой он плавал, становилась все меньше и меньше. Мороз был такой, что даже лед потрескивал. Утенок без устали работал лапками. Под конец он совсем выбился из сил, растянулся и примерз ко льду.

Рано утром мимо проходил крестьянин. Он увидел примерзшего ко льду утенка, разбил лед своим деревянным башмаком и отнес полумертвую птицу домой к жене.

Утенка отогрели.

Дети задумали поиграть с ним, но утенку показалось, что они хотят обидеть его. Он шарахнулся от страха в угол и попал прямо в подойник с молоком. Молоко потекло по полу. Хозяйка вскрикнула и всплеснула руками, а утенок заметался по комнате, влетел в кадку с маслом, а оттуда в бочонок с мукой. Легко представить, на что он стал похож!

Было бы слишком печально рассказывать про все беды и несчастья гадкого утенка в эту суровую зиму.

Наконец солнышко опять пригрело землю своими теплыми лучами. Зазвенели жаворонки в полях. Вернулась весна!

И вдруг из чащи тростника выплыли три чудных белых лебедя. Они плыли так легко и плавно, точно скользили по воде. Утенок узнал этих прекрасных птиц, и его охватила какая-то непонятная грусть.

Грусть от того, что он никогда не станет такими, как они.

И разозлился он на весь мир. И обиделся на всех. И решил всем мстить. А считать он себя решил самым умным. Ему с этой мыслью жилось легче. Дружить с ним по-прежнему никто не хотел. И стал он вредничать. То тараканов в гнездо кому-нибудь подбросит, то накрякает на кого-нибудь. А в свободное от работы время пристрастился утенок к водичке горячительной. Попьет ее клювиком, и легче ему становится. Не так мысли в голову лезут о том, что он рыжий и гадкий. А бывало, уток приведет, таких же третьесортных, как сам. Но даже такие утки не хотели у него надолго оставаться. Так, удовлетворят слегка естественные физиологические потребности, и плывут дальше. Грустил по этому поводу утенок. Хотелось ему, чтоб какая-то утка осталась, чтоб мысли о своей натуре переживались легче. И тут утенку повезло. В облаках он разбирался. И взяли его в компанию к себе звери и птицы, которые увлекались этим. Долгое время проводили они, разгадывая секреты облаков, даже соревнования устраивать стали, кто лучше в облаках разбирается. Гадкий утенок, естественно, чаще проигрывал. Напрягало это его. Не мог он понять, что просто ума у него меньше, чем у кота, шакала, коровы и других зверей. Хотелось ему думать, что умнее он их, чтоб, значит, в своих глазах гадкость свою компенсировать. И тут ему опять повезло. Нашел он клад монет древних. И еще круче о себе думать стал. Думал, что вот щас, наконец, уважать его начнут. Мудрые звери сделали вид, что уважают, чтоб от монет им что-то перепало. И те звери, что облака с ним разгадывали, и лев, который подальше жил, но царем зверей был. Обрадовался утенок: «Ура! Вот и мое время настало! Теперь я стану прекрасным лебедем!» А звери только посмеивались себе в сторонке да монетами пользовались. Не понимал этого утенок. До того себя крутым считать стал, что командовать начал, да еще на кота бочки катить. Послал его кот в канаву рыжую. «Жил без монет, и сейчас проживу», - подумал он. А другие звери разделились. Кто-то тоже утенка в канаву послал (что с него возьмешь, с бестолкового?), а кто-то так к монетам привык, что не хотел с ними расставаться. А монет-то везде хватало, да только лень было зверям наклониться и поднять их. Время шло, и все больше и больше зверей утенка в канаву посылало. Другие звери, помельче, про монеты прослышав, к утенку подходили. Так, ненадолго, долго с ним уже было невозможно, всех он хотел жизни научить. Подходили, монетками пользовались, в канаву его посылали, уходили. А некоторые звери долго с утенком оставались. Те, у которых не было никого. Скучно им было одним по своим норам сидеть, а нормальные звери с такими иметь дело не хотели. Вот и искали они особей своего типа, чтоб водички вместе попить горячительной да злость свою на мир на кого-нибудь выплеснуть. Утенку, кстати, кот спутницу нашел. Нормальную спутницу. Повезло с этим утенку. Вроде и сдвиги какие-то появляться начали, не таким гадким стал. Но беда вся в том, что не мог он понять, что далеко он не самый умный, что есть звери умнее, что с мнением других считаться надо. А раз решил утенок, что настолько он умный, что может зверей как хочет сажать, а не по правилам. Однако облом с этим вышел. И сказали звери ему, что до одного дуба им, что монеты у него, а садиться впредь они сами будут. И заставили утенка с котом соревноваться, кто лучше облака разгадает. Укакался утенок. А кот про все это всему лесу рассказал. И накрякал гадкий рыжий утенок на кота наверх, даже до того, как зверей не так посадил, накрякал. Да так накрякал, что и других это задело. Всех зверей леса. И еще больше гадким считать его стали. А кот тоже намяукать про утенка мог. Тем, от кого утенок зависел. И про то, как он монеты не все на дело пускает, и про рыбу и сладости, которые у него в гнезде оказываются, хотя вроде как не должны. И про то, что монеты тратятся не на тех, на кого надо, а на тех, кто утенка гадким не называет в глаза, за глаза- то его гадким все называли. И про тех, на кого монеты тратятся, про их тягу к водичке горячительной. И про то, что тупеет утенок, и облака уже нормально не может разгадывать. И про то, как много хорошего на монеты эти можно было бы сделать…

Шло время, и утенок все больше и больше тупел. Про облака он еле помнил, клад с монетами у него давным-давно отобрали. После того, как монеты ушли, ушли от него и все остававшиеся звери, в канаву его мысленно отправив, потому как без монет интереса он не представлял. С работы его выгнали, сказав, что не нужны им птицы, которые на других крякают. «Раз на других крякаешь, значит, и на нас сможешь», - сказали ему. И остался он со своей злобой на мир и завистью почти один, поняв, что самое интересное в его жизни уже позади. И только изредка наступало в его помутневшей от злобы, зависти и горячительной водицы голове просветление, и слышался ему голос сверху «А может, жил ты неправильно?»…